Иногда мне кажется что толи по скудности ума, толи по врожденному недобору впечатлительности, я не могу осознать всю эту обрушившуюся на меня вселенную.
Я смотрю в зеркало, каждый день живот становится все больше и больше, другие части тела словно оплывают, на поворотах я похожа на восковую свечу в виде фигурного бегемотика, а вовсе не на лань, и даже тот факт что меня это не пугает - кажется частью чуда и заговора природы и того, третьего за моей спиной но не против меня
Пару раз бывало мне удавалось поймать за хвост это осознание, если, например, долго долго думать как он там живет внутри, и, тем паче - как появится на свет, криком, влагой, теплом, нутряным остывающим паром - ловишь себя на том, что стоишь на трамвайной остановке и мажешь по лицу слезы грязноватой перчаткой.
Абстрактные младенцы по-прежнему не вызывают у меня умиления. Розовые царапки, ползунки в утятах и пятисантимитровые туфельки в детском магазине немедля повергают в позорное бегство, по-прежнему снятся сигареты, высокие каблуки и даже супружеская измена, вообщем никакого ни на йоту нисколечки материнского инстинкта если думать "о ребенке"
Но стоит лишь про себя назвать его третьего родным секретным именем, как понимаешь что все другие дети не только далеко от тебя, но принадлежат к другому биологическому виду.А мысль именно о своем сводит горло и ее никак невозможно додумать, буд то бы ей тесно в тебе, буд то бы она сможет разорвать.
И лучше не думать вообще. Самосохранения для.
Я смотрю в зеркало, каждый день живот становится все больше и больше, другие части тела словно оплывают, на поворотах я похожа на восковую свечу в виде фигурного бегемотика, а вовсе не на лань, и даже тот факт что меня это не пугает - кажется частью чуда и заговора природы и того, третьего за моей спиной но не против меня
Пару раз бывало мне удавалось поймать за хвост это осознание, если, например, долго долго думать как он там живет внутри, и, тем паче - как появится на свет, криком, влагой, теплом, нутряным остывающим паром - ловишь себя на том, что стоишь на трамвайной остановке и мажешь по лицу слезы грязноватой перчаткой.
Абстрактные младенцы по-прежнему не вызывают у меня умиления. Розовые царапки, ползунки в утятах и пятисантимитровые туфельки в детском магазине немедля повергают в позорное бегство, по-прежнему снятся сигареты, высокие каблуки и даже супружеская измена, вообщем никакого ни на йоту нисколечки материнского инстинкта если думать "о ребенке"
Но стоит лишь про себя назвать его третьего родным секретным именем, как понимаешь что все другие дети не только далеко от тебя, но принадлежат к другому биологическому виду.А мысль именно о своем сводит горло и ее никак невозможно додумать, буд то бы ей тесно в тебе, буд то бы она сможет разорвать.
И лучше не думать вообще. Самосохранения для.
)
)